Часть 1. Невыдуманные стоматологические истории

В повседневной практике врачей – стоматологов часто встречаются любопытные, смешные казуистические случаи, связанные не только с действиями врачей, но и с поведением больных в стоматологическом кресле. Реакция пациентов бывает настолько непредсказуемой, что порой врач даже не может придти в себя от произведенных по отношению к нему действиями больных.

Читателю предоставляется возможность самому определить, что в этой книге правда, а что вымысел. Невыдуманные стоматологические истории произошли на самом деле, как с автором, так и с его коллегами. Часть историй я позаимствовал из зарубежных и отечественных источников, что лишний раз показывает многогранность и схожесть в ситуациях со стоматологическими больными. Фамилии свидетелей всех историй, с согласия очевидцев, я привожу перед каждой историей, немного дополненной, литературно подправленной, но в основном написанной без изменений. Жизнь преподносит истории почище анекдота. Иногда такое случается, что «…ни в сказке сказать, ни пером описать!»…

Все анекдоты, приведенные во второй части этой книги, по моему мнению, были в большинстве случаев позаимствованы из жизни. Да и жизненные ситуации порой бывают смешнее, чем любой выдуманный анекдот.

Есть и неприятные истории, касающиеся крайней невоспитанности, грубости и хамства, как со стороны больных, так и со стороны врачей. Здесь уже Бог рассудит, кто прав, а кто виноват. Многие ведь больные привыкли думать, что только ему все обязаны и живут по принципу «Не для того мы кровь проливали на …(здесь есть различные варианты – баррикадах, войне, забое, на кухне и т. д.). Эта категория людей охватывает не только больных, поверьте, их везде хватает. Большая часть пациентов чаще доброжелательна, чем злая, по - детски реагирующая на шутки врачей и правильно понимающая весь план лечения, предложенного им врачами.

Очень много смешных случаев произошли с автором, во время работы в сельском районе, в простой центральной районной больнице, до поступления в клиническую ординатуру.

Вот, эти истории. Начну по порядку….

Никогда не забуду один из первых случаев. Ко мне на стоматологический прием, пришла бабушка для удаления зубов. Я спокойно ее приглашаю садиться в кресло, а тем временем, начинаю расспрашивать основные жалобы больной. Что греха таить, собирая первые анамнестические данные, врач старается больше спрашивать и записывать, а не осматривать больного. Сидишь, пишешь, времени же на больного отпущено всего двадцать минут. Надо же и анестезию сделать, выждать 10-15 минут до наступления полного обезболивания, а потом еще и зуб необходимо удалить. Записав все, что было нужно, беру стоматологические инструменты и поворачиваюсь к больной для осмотра полости рта и не нахожу ее на привычном месте. Оказывается она, вместо того, чтобы сесть в кресло, уселась у его основания, там, где обычно располагаются ноги пациентов, и сидит с раскрытым ртом, ожидая моих действий.

Только сейчас я услышал смех медсестер, которые уже в течение нескольких минут наблюдали эту картину со стороны и ждали моей реакции. Пришлось бабушку посадить правильно.

Бывали случаи, когда больные, на вопрос с какими жалобами пришли, отвечали: «Удалите мне, доктор, окамёлтыши!» Только после нескольких лет работы в деревне, привык к тому, что больные могут именовать зубы по-разному. Хоть специальный словарь синонимов зубов создавай. Это были и «обрубки», и «заковалки», и «костолыги», и «корняги», и зубец, и глазник. По-разному их называли, кроме настоящего своего названия: зубы.

Я предлагаю читателю перевести на нормальный русский язык эти характерные жалобы, часто встречающиеся на сельском врачебном приеме.

- Ой, милый, ну – к, чё, кого на этого, помоги, крыльца болят, масалыги болят, боковины болят, прозвоночник пересекло, а сец желтой – желтый. Ты, мне доктор, сделай арген, чтобы всю болесть просветить!

Или был у меня один старенький пациент, которому я на заре своей практической деятельности, изготавливал полные съемные протезы. Больной был настолько преклонных лет, что во время моих манипуляций постоянно засыпал в стоматологическом кресле. Как-то раз он мне принес свои старые фотографии, сделанные еще в конце девятнадцатого века. Оказывается, что он в составе французского экспедиционного корпуса воевал в Алжире, Марокко и еще в каких-то африканских странах. Мы, коллеги-стоматологи, вначале не могли этому поверить, но присутствие на фотографиях пальм, верблюдов, пустыни и другой африканской атрибутики, не давало сомневаться в правдивости рассказов бывалого дореволюционного «воина-интернационалиста». Но рассказ не об этом.

Уж как я ни старался ему сделать съемные протезы, многократно подгонял, корректировал. Все никак ему протезы не подходили. Да, что самое обидное во всей этой истории было, что протезами своего соседа он пользовался хорошо, брал их, чтобы поесть, а моими протезами ну никак не мог. Дело дошло до того, что я ему посоветовал: «Дедушка, ты поменяйся со своим соседом протезами». Это было сказано в шутку, но он понял это буквально и на самом деле поменялся зубными протезами с соседом. Я попросил, чтобы он привел своего соседа с его протезами. Тот пришел, и что самое удивительное, мои новые протезы ему подошли в самый раз и их не надо было даже подгонять. А главное сосед рад - радешенек, что ему достались бесплатно новые зубные протезы.

Удар, конечно, по моему врачебному профессионализму был сделан чувствительный, но, сколько еще пришлось всего перетерпеть по молодости своих лет и от недостатка практического опыта. Мастерство же приходит с годами, стоматология – это же не учебник, прочитав, который можно себя считать уже специалистом.

Очень много казуистических случаев происходило при снятии оттисков. В те уже далекие семидесятые годы не было эластических оттискных масс, и все слепки снимались гипсом. Хоть при правильной технологии отпечатки зубов получались особо четкими, но сам материал, сейчас больше используемый при ремонте квартир, обладал рядом неприятных качеств: крошился, трудно выводился из полости рта и на вкус был неприятен. Навыка в работе еще совсем не было и приходилось, чтобы вывести гипсовый оттиск из полости рта немало потрудиться. Ввести- то оттиск в рот еще как – то, получалось, а вот когда он прилично схватывался, то не знаешь с какой стороны толком и подойти. И вот раз, проморгав, время схватывания, начал я оттиск выводить из полости рта. Да не тут – то было. Оттиск во рту держался, как вкопанный. А у больного – пародонтоз. Зубы слабые и подвижные. Посильнее приложился, да как дернул… Смотрю в оттиске торчат две какие –то маленькие красненькие морковки), сразу и не понял, что это, только потом сообразил, когда больной начал сплевывать кровь в плевательницу. Для непосвященных читателей объясню, это были корни зубов. Оказывается, это я «изобрел» новый способ удаления зубов с помощью гипсового оттиска. Благо больной попался с юмором и, видя мое состояние, говорит: «Ничего, доктор, не расстраивайтесь, я их все равно хотел удалять, а теперь не надо и к хирургу на прием записываться!»

Еще было интересно наблюдать за лечащими врачами со стороны. В Курганской областной поликлинике работал врачом стоматологом – ортопедом Семен Ильич Розман. Обаятельнейший человек, прекрасный специалист. Всю жизнь, проработав, вернее прослужив в армии врачом, после выхода на военную пенсию продолжил свою работу на гражданке. Как и все военные, за годы свой службы Семен Ильич выработал громкий командирский голос. Принимая больных, от его кресла постоянно доносились команды: «Сесть! Открыть рот! Закрыть рот! Встать!» Ну прямо солдатский плац. Тем не менее, несмотря на внешнюю суровость, Семен Ильич, был очень добрым человеком. Никогда не забуду одну врачебную сценку с участием Розмана, медсестры Паны Дмитриевны и больного. Был заключительный этап протезирования - фиксация мостовидных протезов на висфат – цемент, который требует большой слаженности в работе медсестры с врачом и выполнение всех врачебных требований пациентом. Врач начинает обрабатывать зубы перед фиксацией коронок перекисью водорода, спиртом и сушит эфиром. В это время медсестра начинает замешивать фиксирующий цемент, а от больного требуется только широко открыть рот, чтобы слюна не смачивала зубы и сидеть, не закрывая рот до конца процедуры. Но тут видно больной, решил, что-то спросить у врача или закрыл рот в самый неподходящий момент.

- Открой рот! – закричал во всю мощь своих легких Семен Ильич, - открой рот, сейчас же.

Больной от страху, вцепившись в кресло, широко открыл рот, боясь чем – то навредить врачу. А тот на высоте своего крика, обернувшись к медсестре моментально преобразившись, тихо попросил:

- Пана Дмитриевна, замешайте, пожалуйста, цемент, - и тут же к больному во всю мощь своего голоса, - Открой рот, я тебе сказал! Открой сейчас же! Да, как ты сидишь, я тебя спрашиваю!- и к Пане Дмитриевне опять очень тихо, - Очень хорошо замешиваете цемент! Очень хорошо...

Бедный больной сидит, ни жив, ни мертв и боится даже рукой пошевелить, опасаясь врачебного крика.

Научный эксперимент

По молодости лет и можно сказать профессиональной неопытности любой врач стремится внедрить в практику для больных, какое-нибудь новое лекарство или освоить новейшую методику. Прочитаешь в научном журнале статью, где вовсю расхваливается новое лекарственное средство, и думаешь: «Надо попробовать на своих больных!» Ведь пишут же, как здорово помогло это лекарство пациентам. Но не все, что пишут в журналах, также хорошо прививается на практике. Взять, к примеру, тот же метод костного остеосинтеза по Илизарову Г.А. У себя в институте он, со своими сотрудниками получал прекрасные результаты, а по всей стране этот метод приживался с трудом. Это сейчас, по прошествии нескольких десятков лет аппарат Илизарова, получил заслуженное признание и принят на вооружение всеми травматологами мира, но, сколько же ему пришлось пробивать дорогу.

Попав в сельскую больницу, мне тоже хотелось совершить какое-нибудь открытие, в крайнем случае, внедрить новую методику в стоматологию. И вот я, вычитав в одном из журналов, что невралгию тройничного нерва можно вылечить с помощью спиртовых инъекций с новокаином, решил воспользоваться этой методикой. Как раз в хирургический стационар поступил больной с правосторонней невралгией тройничного нерва. Для обычного читателя поясню, что это заболевание характеризуется интенсивным болевым синдромом на стороне поражения. Больной не может ни есть, ни спать, ни работать. Его постоянно беспокоят боли по всей поверхности нижней челюсти. В результате этого заболевания у больного удаляют все зубы на стороне поражения, а боль нисколько не стихает. Никакие лекарственные средства не могут полностью снять болевой синдром. Так и наш больной уже перепробовал все лекарственные средства и попал ко мне на стоматологический прием. Я ему и предложил попробовать испытать на себе этот новый метод.

С этой целью госпитализировал в хирургический стационар и на следующий день решил сделать ему проводниковую анестезию по типу мандибулярной. В шприц набрал пять кубиков новокаина и столько же чистого медицинского спирта. Сделал инъекцию и отправил больного отдыхать в палату. На следующий день, ко мне прибегает хирургическая сестра и просит зайти немедленно в хирургическое отделение, посмотреть на стоматологического больного. Захожу в стационар, хирурги в недоумении:

• Сергей, ты, что ввел своему больному? – спросила меня заведующая отделением.

• Как, что? Новокаин со спиртом, там же в истории болезни написано, - испугался я.

• А ты, раньше, когда-либо эту инъекцию делал, что решил лечить ей больных!

• Так, в журнале написано, о прекрасных результатах лечения…. Вот я и попробовал.

• Ты, здесь больше экспериментов не устраивай, лечи, как всех лечат, - продолжила заведующая, - это в институте можно. На кафедре. Здесь деревня, применяй только апробированные методы лечения. Пойди, посмотри на своего больного…

• А, что с ним?

• Да, пойди сам и посмотри!

Я, нехотя поплелся в перевязочную, где меня уже дожидался мой экспериментальный больной. Зайдя в перевязочную я застал своего больного, оживленно беседующего с перевязочной сестрой. По его виду нельзя было и сказать, что он был в тяжелом состоянии. Только при внешнем осмотре четко определялась спереди, под подбородком, большая, примерно со сливу дуля, свободно переливающаяся под кожей, безболезненная при ощупывании. На вопрос: «Беспокоит ли больного, эта опухоль?» Больной с радостью ответил, что сегодня первую ночь заснул без всяких невралгических болей, а что болтается под подбородком, его вовсе не беспокоит.

Пришлось мне больного подержать недельку в стационаре, до полного рассасывания опухоли. По той зловредной методике, пациенту надо было еще сделать две инъекции, но, посоветовавшись с хирургами, решил больше не искушать судьбу, да и больной не возражал. Ему уже после первой инъекции стало значительно легче, боли стихли и больше его не беспокоили.

Так и закончился мой первый и последний научный эксперимент в деревне.