Французское турне
Эта история произошла в те годы, когда евреи были не выездными за границу, точнее их отпускали только в одну сторону, обратно они уже не возвращались, а становились эмигрантами на земле обетованной. Оттуда уж их путь распространялся по всему миру, но только не в СССР – Союз Советских Социалистических Республик, короче просто Советский Союз.
Туристические группы проходили жесточайший отбор, особенно это касалось отъезжающих в капиталистические страны. По негласному тогда правилу вначале «турист» должен был в обязательном порядке посетить социалистическую страну, ну уж потом, если нигде не был замечен в правонарушениях за кордоном, мог претендовать через два года на поездку в капстрану. Анкеты для зарубежных поездок также заполнялись по-разному. В социалистическую страну в анкете надо было заполнить все данные о партийности, национальности и месте работы. А вот в капиталистическую страну при заполнении анкеты турист должен был в полном объеме написать о своих ближайших родственниках: маме и папе, с годом, с местом рождения и точным названием местности, в то время, когда они там родились. Интересовало компетентные органы также ваше участие в боевых сражениях, нахождение в тылу врага, в оккупации и пребывание в концлагерях, не говоря уже о современных судимостях и прочих проступках. Правда, с судимостью не было смысла вообще обращаться в «Интурист». Однозначно за рубеж такого кадра никогда бы и не отпустили.
В группы в основном набирали членов КПСС и самых прогрессивных беспартийных товарищей: заведующих складами, базами, продавцов, товароведов, вообще всех тех, кто сидел в те застойные годы на дефиците. Ведь в «Интуристе», а это была единственная организация в СССР, отправляющая граждан за рубеж, тоже сидели обыкновенные советские служащие-чиновники, которые пользовались дефицитом, а это были все продовольственные и промышленные товары. Короче ничего в продаже не было, разве, что трехлитровые банки с рассольником, соками, пачками соли и «кормильцем народным хеком». Чем люди питались в то время, одному богу известно. Все доставалось по блату, через знакомых и родственников. Когда лектора из райкома или общества «Знание» спрашивали: «Когда же наступит улучшение с продуктами и прочими товарами?». Был однотипный ответ: «Но у вас, же в холодильниках всё есть!» и самодовольно оглядывал зал, заранее зная, что этим ответом получит одобрение аудитории. Но мы отвлеклись.
Комсомол также формировал зарубежные группы, по линии международного бюро «Спутник», но там набирался свой комсомольский контингент, специфический, победители и организаторы молодежных движений, участники новых инициатив, стройотряды, комсомольские лидеры.
Эти две независимые организации и заправляли поездками трудящихся за рубеж.
Туристические группы формировались по профессиональным интересам: железнодорожники, строители, профсоюзные деятели, победители социалистических соревнований на производстве и сельском хозяйстве, работники пищевой промышленности и т.п. Редко были разномастные группы. Все должны были друг друга знать и в случае чего, за провинившегося туриста держать ответ.
Со временем, требования для поездки в социалистические страны несколько ослабли, но вот в капиталистические страны был жесточайший отбор.
Так уж мне повезло, что в составе одной комсомольской группы, как активный деятель комсомольского движения, был я рекомендован для поездки во Францию. Сейчас расскажу, как это всё происходило. Вначале надо было заручиться поддержкой со стороны одного из руководителей комсомола на городском или областном уровне и получить от них характеристику о своей благонадежности. Затем составлялась характеристика по месту работы, подписанная всеми тремя руководителями: директора, парторга и профорга. Эта характеристика-рекомендация утверждалась на партийном комитете, где можно было совершенно неожиданно для себя получить отлуп, то есть получить отказ в утверждении характеристики. А такие случаи бывали, если одному из членов парткома ты неугоден, то могли задать провокационный вопрос, типа, а кто является секретарем коммунистической партии Камбоджи или Гондураса? Или назовите поименно всех членов ЦК партии Бангладеш. И потом, сославшись, на твою политическую безграмотность попросту зарубить поездку. Дескать, такие люди недостойны, представлять СССР за рубежом.
У меня, слава Богу, в этом плане прошло всё нормально и пошел я дальше утверждаться в райком партии на партийную комиссию, будучи членом КПСС, где старые коммунисты и большевики от нечего делать на пенсии одобряли или не одобряли твою характеристику.
Далее главных кандидатов на поездку приглашали в Областной комитет партии, где с нами проводили первую беседу о тлетворном влиянии Запада, о засилье капитализма, мешающему строить нам с вами светлое будущее коммунизма и частично развитого социализма. Делали перекличку, что-то отмечали в своих списках и о дате следующего собрания говорили, что обязательно позвонят и пригласят. Обычно набиралась группа из 36 человек. Это количество обуславливалось тем, что выезжали на поезде до Москвы в прицепном вагоне, а там девять купе по четыре человека и всего тридцать шесть туристов. Заранее назначался руководитель группы, а из группы выбирались парторг, профорг, комсорг, культорг и человек, отвечающий за финансы в группе. Кажется, был еще человек ответственный за политинформации, но никто никаких политинформаций не слышал, а только видели этого кадра постоянно пьяного. Из этого факта мы и заключили, что наш доморощенный пьяница-политинформатор и является главным стукачом в группе для КГБ. Таких в группе было несколько человек, но никто не знал, кто они.
На второе собрание наша туристическая группа собралась уже в уменьшенном варианте. Человек сорок. В президиуме, наряду с партийно-комсомольскими деятелями здесь уже присутствовали люди из КГБ. Они нам начинали говорить об иностранных разведках, шпионах, которые попытаются вас завербовать. Рекомендовали ходить не меньше трех человек в группе, не отходить далеко от гостиницы и не поддаваться на провокации.
Снова зачитали список уже утвержденных во всех инстанциях туристов и в этом списке моей фамилии не оказалось. Сотрудник Интуризма спросил, кого не назвали тем встать, и тут в зале поднялось человек десять-пятнадцать. «Должно быть меньше», - пробормотал чиновник и стал лихорадочно перебирать листы бумаг. Потом с облегчением вздохнул и произнес: «Один листок с фамилиями слипся. Сейчас я по-новому всё зачитаю!» На этот раз я в туристы попал. Осталось только трое недовольных. Они попали в кандидаты на следующие поездки. Их заверили, что они в следующую поездку обязательно попадут, надо только подождать один годик. В капстрану формировалась лишь одна группа в год от комсомола.
Перед самой поездкой нас всех собрал руководитель группы и велел сдать деньги на подарки для гида - переводчика, водителя автобуса и прочим лицам, встречающих нас во французской стороне. Также порекомендовал взять по две бутылки водки, необходимых для проведения тематических вечеров с французскими товарищами.
На поезде доехали до Москвы. Опять же была встреча с сотрудниками ЦК ВЛКСМ и КГБ, но более короткая и ненужная. В очередной раз предупредили, что мы едем во враждебную нам капиталистическую страну. И надо быть бдительными. Как нам показалось, для них это было все пустой формальностью.
Состав нашей группы был самый разношерстный. В основном секретари и сотрудники райкомов комсомола города и области, а также победители одной из молодежных бригад в животноводстве.
Эти три товарища прибыли из одного отдаленного района нашей области и по их признанию в первый раз оказались в Москве, да и в Омске они были всего несколько раз. А тут еще их во Францию наградили бесплатными путевками, как они потом рассказывали, получили с каждой коровы по рекордному надою молока и добились самой высокой прибавки веса у бычков. Свой «трудовой подвиг» они никак не объясняли и лишь говорили, что если бы все коровы получали должное количество кормов, то и молока было вдоволь и вес бычки набирали быстро. А так весь совхоз горбатился на них, на передовую молодежную комплексную бригаду, а остальным бригадам просто кормов не хватало. Вот и сделали их по поручению райкома партии победителями районного, а потом оказалось и областного молодежного движения. Иначе они никуда бы и не поехали.
В составе группы было несколько комсомольских подстилок, совершающих поездки со своими начальниками, а также группа из нескольких блатных молодых товарищей, чьи папаши занимали видные места чиновников в городе и в области.
В Москве наши передовые животноводы, чуть не влипли в историю. Когда нас расселили в гостинице, три друга сразу же устремились в гостиничный ресторан, где понабрали водки, пива и устроили грандиозную попойку, но не рассчитали своих честно заработанных рублей и остались должны официантке. Та решила вызвать милицию, для выяснения. И посадили бы ребят в вытрезвитель, такой пункт отрезвления еще существовал на территории СССР. Но на их счастье в этом ресторане ужинал руководитель группы со товарищами и привлеченный шумом, увидел, что ребят сейчас заберут. Он быстро подошел к столику, что-то сказал милиционеру, показал ему свое удостоверение и менты молча, развернулись и ушли. Животноводам приказал идти в номер и оттуда носа не показывать, пока не придет автобус завтра утром в аэропорт.
С этим контингентом туристов мы сели в самолет и полетели в град Париж для ознакомления с тамошней жизнью и обмена опытом с передовой молодежью. Надо сразу сказать, что, всю прихваченную с собой водку мы выпили еще в поезде, и поэтому в Москве докупали до нормы – две бутылки на человека. Кому-то из наших туристов очень сильно повезло и купил по 0,75 литра бутылки. Всё равно не хватило.
Аэропорт Шарль де Голь поразил тем, что взлетно-посадочную полосу пересекали автодороги, проходящие, то сверху по виадуку, то снизу. Из иллюминатора было видно, как автомобили неслись прямо через аэропорт, но как, ни странно не оказывались на взлетной полосе. Еще подумалось, если бы у нас такое разрешили, то обязательно, какой – нибудь автолюбитель, несмотря на все запрещающие знаки обязательно оказался на взлётке, сокращая свой путь.
Прямо из самолета нас быстрым ходом повели получать багаж, но он оказался совершенно в другом месте, куда нас привел провожающий. Все уже подумали, что пропали наши тряпки, как совершенно неожиданно багаж оказался сиротливо лежащим посреди большого зала и никто на него не собирался покушаться. Поодаль бродили солдаты с автоматами через плечо и в полной боевой амуниции. Вот тебе и капитализм! Людей с автоматами охраняют. Еще в России было далеко до тех времен, когда стали заставлять снимать ботинки и ремни. Охраны у нас тогда просто не было. А здесь уже защищали людей. Нас повели прямо через группу этих автоматчиков, ну думаю, сейчас всех заберут, а они на нас не обратили никакого внимания, просто стояли, разговаривали и улыбались. Они мало походили на наших милицейских товарищей с тупым враждебным видом, встречающих российских пассажиров.
Прямо на выходе уже ждал нас гид с шофером, которые помогли нам погрузить чемоданы в автобус и тронулись мы в город Лиль, находящийся в 250 километрах от Парижа. По дороге наш гид раздал нам полиэтиленовые пакеты со всякими туристическими проспектами, картами и планом-маршрутом пребывания во Франции в течение двух недель. Дороги оказались на удивление чистыми, ровными, без всяких колдобин и ям. Доехали без всяких приключений.
Через два часа расселили нас в гостинице по четыре человека. Как ни странно на кроватях не было подушек. Мы еще подумали, что это национальная особенность французов, спать без подушек. Одеяло, простыни, пледы были, а вот подушек нет. Потом выяснилось, что это было простое студенческое общежитие, пустовавшее летом. Да, наши гостиницы того времени были намного хуже, чем французские студенческие общаги.
Утром нас повезли знакомиться с историей Франции. Сперва повезли в городок, где заправлял городом мэр-коммунист. Показали школу, детские сады, спортивные площадки, но вообще все достопримечательности. Потом собрали всех в актовом зале, где были расставлены бутылки с шампанским и вином, а на закуску небольшие бутербродики, печенье, конфетки. Мы уже сильно проголодались и подумали, что на этом наша встреча и закончится. Выпьем вина, немного закусим и поедем дальше, но когда уничтожили все закуски, нам через переводчика было сказано, что мэр приглашает всех на обед. Вот это была приятная неожиданность для нас.
Привели в большой зал, где столы ломились от закуски и вина и пошло шумное застолье. Дамочки наши раскраснелись от выпитого, стали вести себя значительно свободнее, как говорят, раскрепостились. Стали строить глазки, оказывать знаки внимания, но себя еще держали в руках, понимали, что недремлющее око чекистов незримо следит за ними. Мне, тогда еще молодому человеку, кобелю, можно сказать в самом рассвете своих лет, было без разницы, кого трахать, но возникал вопрос, где и когда? Одна комсомольская активистка очень активно стала на меня накатывать еще при поездке в автобусе, но я решил, что с такой потаскушкой лучше не связываться, наверняка у нее есть влиятельный папашка, а он по приезду намылит мне голову и никакие связи не помогут.
Выбрал себе другую, тихую на вид, молодую мамашу, ведущую скромный образ жизни, но постоянно бросающей взгляды в область паховой области и мужских ягодиц. Поговорил немного с ней, и чувствую, что хочет, но боится потерять свой статус молодежного вожака в глазах своих комсомольцев. Держит дистанцию, но глаза говорят о другом. А тут и обед закончился, и надо было переезжать в другой городок, где руководил уже мэр-социалист. Также близкий к нам товарищ, но особых социалистических взглядов.
Встретили на самом высоком уровне. Показали исторические бастионы, крепость, где храбрые французы отражали натиски своих постоянных врагов англичан. Потом в мэрии мы оказались на выставке политической карикатуры, где в самом неприглядном виде были изображены президент Франции Франсуа Миттеран, Маргарет Тэтчер, Рональд Рейган и наш дорогой Михаил Сергеевич Горбачев. Позже меня в компетентных органах долго расспрашивали, кто конкретно смеялся над карикатурами нашего генерального секретаря, но я тупо твердил, что многие были изрядно подвыпившие и просто не ходили смотреть эту выставку.
Из карикатур я запомнил, лишь рисунок Горбачева, где у него вместо родимого пятна на голове была изображена карта Советского Союза. А так провокация со стороны наших французских друзей им не удалась.
После небольшой речёвки французского мэра была организован фуршет с шампанским. Мы уже привычно наливали себе вина, закусывали печеньем и ждали, когда же нас пригласят на ужин. После опорожнения всех бутылок мэр объявил, что приглашает нас в охотничий ресторанчик.
Рассказывать о том, что все здесь перепились, побратались, нацеловались и расползлись с пожеланиями о скорых встречах, лучше я опущу. Но первый день на французской земле показал, что здесь нам рады, а если и дальше так пойдет, то, через две недели поездки Россия пополнится новыми рядами алкоголиков.
Так мы и дальше куролесили по Франции. В Булони, морском порту нас встречали уже в другой мэрии. Те же уверения в вечной дружбе, фуршет с шампанским и фотографии на память. Даже опубликовали в местной газете фотографию, где я был изображен на переднем плане вместе со всей группой и нашими французскими друзьями.
Девицы с каждым днем чувствовали себя всё более раскованнее. Здесь полностью была опровергнуто знаменитое выражение, когда есть кого, есть чем, но негде и нет свободного времени. Наконец мы приехали на три дня в деревушку Амблетез, расположенную прямо на берегу пролива Па-де Кале, откуда в ясную погоду можно было даже увидеть Англию в бинокль. Это были дни, когда вся католическая Франция праздновала Святую Троицу и французы имели выходные дни. Понаехало много молодежи. Были и семейные пары, были и просто одинокие люди. Очень много было девушек. С одной из таких красавиц я собирал межпланетную ракету из подсобных материалов, в одной из секций русско-французской дружбы. Дело в том, что во время проведения наших вечеров дружбы нас распределили по разным кружкам, кто-то распевал песни, кто-то танцевал, другие готовились к парусной регате по морю, но из-за шторма так никуда и не стартовали. Я попал в кружок мастерить ракеты. И вот пока я ее с француженкой собирал, то мы прониклись друг к другу взаимным притяжением. Запустили ракету, нам дали приз за дальность полета. Она у нас почему-то полетела не вверх, а по горизонтальной кривой в сторону моря и там навсегда исчезла в пучине морского канала. Этот полет ракеты нас настолько сблизил, что мы радостях расцеловались, пообнимались и договорились, что вечером, во время торжественного концерта будем сидеть вместе, ну а там найдем время, чтобы уединиться.
Стоял июнь месяц, было довольно прохладно, да тут еще свежий бриз с моря. Выпили, посидели для приличия, и вышли на улицу подышать свежим воздухом. Или я что-то не понял по-французски, признаться, я его совсем не знал. Знал только немецкий со словарем, как раньше писали в анкетах, но моя француженка видно хотела какой-то возвышенной русской любви с камрадом. После долгих засосных поцелуев, чувствую я, что уже нахожусь на пределе, плоть вздыбилась, а вот куда положить свою красавицу не знаю. Пустынный ночной берег пляжа, галька и песок, рокот волн, прохладный ветерок, ну думаю, овладею свою подругу в традиционной коленно-локтевой позе. Развернул ее к себе задом, задрал платье выше пояса, полез снимать трусики и сам в тоже время припустил свои брюки с трусами. В этот момент француженка видно или одумалась или опомнилась, а может совсем и не ожидала такого поворота событий. Быстро развернулась, погрозила пальцем и бац по моему члену ладошкой, не больно, но чувствительно: «Нельзя, Серж, СПИД!». Оправила платье и пошла восвояси.
Я же остался стоять на берегу пролива Па-де-Кале, со спущенными штанами, опустившимся вдруг сразу членом, продуваемый морскими ветрами, как раз в том месте, где в романе Александра Дюма наши славные мушкетеры уезжали за подвесками в Англию.
Вот тебе и легкодоступность французских женщин!
|
