Дежурство по скорой помощи

Проработав несколько месяцев в районной больнице, и уже начав осваивать азы по общей хирургии, в качестве ассистента, мне вольно-невольно приходилось сталкиваться с различными заболеваниями. Во время дежурства по больнице приходилось часто встречаться с непредсказуемыми ситуациями. Если фельдшера по скорой помощи затруднялись поставить диагноз и не могли помочь на дому больному, то они везли его в больницу, а тут уже дежурный врач решал, что делать с больным: госпитализировать в стационар или отпускать домой.

Стоматологи, то есть зубные врачи с высшим образованием, до меня в районной больнице раньше не работали. В основном вкалывали зубные врачи и фельдшера, переквалифицировавшиеся в дантистов. Да, собственно ума много и не надо было, будь ты с высшим образованием или со средним, все равно приходилось ковыряться в кариозных «дуплах» и рвать гнилые зубы. Пломбы, что врач-стоматолог, что зубной врач ставили одни и те же: из цемента «Силидонт» или пластмасс «Норакрил» с «Акрилоксидом». Как раз тогда и наступило время, когда амальгаму запретили, из-за ртути, а новых материалов не предложили. Поэтому опытные зубные врачи в несколько раз превосходили по своим мануальным навыкам молодых стоматологов. Одно и отличие было, что нас таскали по кафедрам внутренних болезней, хирургического профиля, вдалбливали основы гинекологии, педиатрии и общей гигиены. Но если считать, что отношение будущих стоматологов к клиническим дисциплинам не связанных со стоматологией было наплевательским, то любой отличник зубной врач, был в несколько раз умнее стоматолога, прогуливающего все лекции и практические занятия в мединституте.

Однообразие сельской жизни способствовало тому, что я всеми правдами и неправдами стремился дежурить по больнице, замещал заболевших врачей, но основной моей мечтой было – это дежурство на «скорой помощи». Но график работы на скорой был составлен очень плотно, да и видно боялась администрация больницы сразу же ставить молодого стоматолога на дежурство. Когда же меня основательно прощупали и поняли, что «я силен не только в зубах ковыряться» доверили мне поддежуривать на скорой. Обычно дежурство начиналось в пять часов вечера и заканчивалось в восемь часов утра. Таким образом, оплату производили за 15 часов работы. Это выражалось в денежной сумме около 20 рублей. Примерно шел один рубль за час работы. В воскресные и праздничные дни дежурства оплачивались по двойной ставке полностью. На сон время не отводилось и все ночные часы полностью оплачивались. Как врач-стоматолог на полторы ставки, я обязан был отдежурить по больнице три бесплатных дежурства. За дежурство же по скорой, все полностью оплачивалось, без всяких вычетов.

Врач приходил на дежурство к семи-восьми часам вечера, быстро делал обходы по отделениям и до утра чаще спал в специально отведенном месте, рядом с отделением скорой помощи. Если бригада на скорой была сильная, то дежурный врач спал беззаботным сном, но были такие фельдшера, которые везли всех без исключения больных на ночной прием к дежурному доктору.

И вот первое дежурство по скорой помощи мне выпало в ночь с первого на второе января. Бывалые врачи успокоили, что в этот день будет мало вызовов, селяне еще не просохли после новогодней ночи и мало кому придет в голову вызывать врачей на дом. Но уже первые часы дежурства показали, что уснуть в эту ночь мне вряд ли придется.

Пришлось вспоминать и напрягать мозги по всем неотложным состояниям человеческого организма. Работа же врача скорой помощи в основном заключалась как в выведении больного из острого приступа болезни и определенного терминального состояния, так и решения вопроса о госпитализации. Главным принципом было «Не навредить!» и «Не прозевать!». Навредить было сложно, даже при скудных клинических знаниях, а вот прозевать тяжелый клинический случай – запросто.

Врачи районной больницы из-за нехватки фельдшеров, постоянно поддежуривали на скорой помощи. В основном это была молодежь, вроде меня, еще не замученного постоянными ночами от недосыпания. Это уже стало традицией в районной больнице. Еще не наступили те благостные времена, не расцвела мощным цветом коррупция среди врачей, когда за больничный лист, или за дефицитное лекарство, выписанное по рецепту, расплачивались наличными рублями. Нет, конечно, единичные случаи в здравоохранении были, но это еще не было системой. В основном все работали за гроши и мечтали, что через пять лет им повысят ставку на десять рублей, через десять лет еще на двадцать, а там и категория и еще десятка, вот и вся перспектива. Поэтому молодежь, вроде меня и стремилась на скорую помощь.

Во-первых, это был дополнительный приработок, а во- вторых совершенствовался клинический опыт. Решение о помощи надо было принимать молниеносно, ставить правильный диагноз, сделать нужную инъекцию препарата и решить вопрос с госпитализацией больного. Многие условно больные в районе стремились лечь в стационар и лучший вариант госпитализации, и был через скорую помощь. Ведь можно так симулировать симптомы болезни, что фельдшер отвезет больного в больницу, постоянного хроника, которому отказывали в госпитализации врачи на приеме, а дежурный врач, если он тем более другой специальности и, не зная, что за кадр перед ним сидит, от греха подальше положит такого больного. А уж если положили в стационар, то потом надо будет проводить весь курс лечения. Если же откажешь в госпитализации, то будет себе дороже. Такой больной обязательно накатает жалобу, дойдет до Обкома Партии, был такой орган власти, курирующий всё и вся, и принимающий решения далекие от медицины. Это сейчас все письма пишут в министерство здравоохранения, да Президенту страны, а раньше все жалобы курировала коммунистическая партия. Реагировала чутко на все жалобы трудящихся. Куда бы жалобщик свою жалобу не написал она все равно приходила во всесильный Обком КПСС.

Настоящих больных некуда класть, а тут мнимый больной или хроник будет занимать койку по неотложке.

Обычно заведующие отделениями, всегда составляли списки таких хронических больных, рвущихся в стационар и предупреждали фельдшеров со скорой помощи и дежурных врачей, чтобы поосторожнее были с такими пациентами и зря их не госпитализировали.

В этот раз, после Новогодней ночи, никаких записей врачи не оставили. Обычно перед праздниками почти всех больных выписывали из стационаров. Оставались считанные единицы, после операций или действительно тяжелые. Так было и на 1 мая, на 9 мая и особенно на Новый год. Безудержное пьянство на праздниках обычно заканчивалось драками, поножовщиной и другими тяжелыми травмами.

В это дежурство стал я ждать вместе с диспетчером звонков. Первый же вызов был связан с гипертонией. После новогодних излияний давление несколько скакнуло у больного. Поставил внутримышечно дибазол с папаверином, добился снижения давления и улучшения состояния больного, вернулся на скорой в больницу и стал опять ждать вызовов. Обычно на вызов бригада скорой помощи отправлялась в следующем составе. Врач или фельдшер, санитарка и водитель. Санитарку редко с собой брали. Если же вызов был связан с травмой, с аварией, то санитарка ездила вместе со всеми. Так и ездили, врач, выйдя из машины, идет впереди, санитарка тащит за ним сзади ящик с медикаментами и различными укладками, а водитель дожидается в кабине.

В этот раз позвонили по телефону и сказали, что молодой человек получил огнестрельное ранение в ногу и требуется скорая медицинская помощь. Только сообщили адрес и положили трубку. Санитарка в этот момент куда-то отлучилась, и рванули мы вместе с водителем Валерой одни на вызов.

Доехали до нужного адреса, смотрим нигде в доме нет ни огонька, стоит такая зловещая тишина, а обычно если случается любая травма, то родственники мечутся по улице возле дома, в ожидании скорой помощи, а тут никого. Я Валере говорю:

- Слушай, пошли со мной, мало ли какой дурак вдруг стрельнет из-за угла.

- Да, не боись, Степаныч, как бы это не был ложный вызов, что-то никого в доме не видно, и нет ни одного огонька, - приободрил Валера, но сам вылез из машины и пошел со мной.

Взяв ящик с медикаментами, я выставил его впереди себя как щит и пошел с Валерой во двор. Никого. Обошли дом вокруг, стали стучаться в дверь. Никаких признаков жизни. Уж думали поворачивать обратно, как услышали где-то в глубине двора, слабый женский крик:

- Сюда идите, быстрее, здесь раненый!

По звуку пошли к темнеющимся в глубине двора строениям, по тропинке, слабо протоптанной в снегу. Из черной темени отделилась живая фигура и быстро-быстро заговорила:

- Да, идите сюда, прямо на меня, здесь у нас находится летняя кухня, а в доме никого нет, все уехали праздновать Новый год.

В бледном свете луны направились мы к женщине, я со своим ящиком, а Валера сзади, за компанию. В этот момент приоткрылась дверь и в полоске света, пробивающейся из дома, мы разглядели молодую девушку, с накинутой на плечи шалью. На свет было идти сподручнее и мы, сориентировавшись, быстро добрались до дома. В небольшой комнате в детской кровати лежал грудной ребенок, и что-то лепетал по-своему, а на большом топчане сидел молодой человек, с перебинтованной правой ногой. Повязка видно была спроворена из простыни и в области пятки была густо пропитана кровью. Тут же рядом валялся разорванный в клочья кожаный башмак. Парень тихо постанывал и держался руками за повязку.

- Кто это тебя так стрельнул? – спросил я, - или может сам пальнул себе из ружья… По неосторожности.

- Да нет, я, и сам не знаю, кто стрелял, - промолвил парень, - какой-то мужик, ни с того ни с сего стрельнул и убежал. Пьяный, наверное.

- Что же вы за своим мужем не смотрите, - обратился я к девушке, - одного отпускаете ночью…

- Да, не муж он мне вовсе…

- А кто же такой, - поинтересовался я.

- Да, так знакомый, в гости заглянул, а тут видишь, его и подстрелили.

- Так, он говоришь случайно к тебе заглянул, а тут муж по пьянке, застал его не вовремя и приревновал?

- Не было здесь никакого мужа, - закричала молодая мамаша, - я никого не разглядела. Темно было, правда, Коля?

Коля лишь помотал головой и продолжал стонать. Дальнейшие вопросы были просто бесполезны. Развернув простынь на ноге и осмотрев рану, решил я его вести в больницу. По внешнему виду раны в ногу стреляли дробью и разобраться в домашних условиях, повреждена кость или нет, не представлялось возможным. Да и оставлять парня «в гостях» было нежелательно. Вдруг еще вернется муженек и начнет проводить дальнейшие семейные разборки. Наложив асептическую повязку на ногу, помогли мы пострадавшему доковылять до машины и отвезли в больницу.

Иван Андреевич Маркус, бывший главный врач ЦРБ, а по совместительству хирург, быстро сделал рентгеновский снимок и не найдя никаких повреждений в кости, определил парня в стационар, прописав ежедневные перевязки.

- А дробь будете доставать из раны? – поинтересовался я у хирурга, на рентгеновском снимке весь голеностопный сустав был буквально нафарширован дробью.

- Да, ты, что Сергей, кто же их там все найдет, - удивился Маркус, - они сами выйдут. Дробинки маленькие, и в основном под кожей, в мягких тканях. Если сейчас начнем ковыряться в ране, еще хуже сделаем. Так все заживет. Начнем делать перевязки, с мазью Вишневского, дробь сама вся и выйдет. Это если пуля сидит в кости, то надо ее доставать, а в этом случае, только уход и перевязки. Я бы его и домой отпустил, но тут медсестры уже сообщили при каких обстоятельствах получил он это боевое крещение. Пускай несколько деньков полежит в стационаре и нога подживет, и страсти поулягутся. Парню сейчас ходить трудновато, да и следователь из милиции сразу же после праздников навестит и все выяснит при каких обстоятельствах его ранили.

- А, что и в милицию уже сообщили?

- А то, как же! Это в первую очередь. Любое огнестрельное ранение, да и вообще любая травма, ножичком там поранили или молотком по голове стукнули, обязательно надо сообщать в милицию. Обычно пострадавшие сами звонят в милицию или их родственники. Кстати милиция приезжала, когда вы были на вызове?

- Нет, никого не было. Они видно туда не звонили.

- Ну, ясно, не хотели привлекать милицию. Ведь тому, кто стрелял, сейчас срок светит, - заключил Маркус и, пожелав нам хорошего дежурства, уехал на скорой домой.

Позже мы выяснили в милиции, что законный муж застал полюбовника жены у себя дома и не долго думая, схватил ружье и стрельнул по ногам вслед убегающему парню. Хорошо, что все еще так закончилось, ведь мог же запросто убить.

Ну, на этом происшествии новогодняя ночь не кончилась. Буквально успели разобраться с этим непутевым любовником, как поступил вызов: «Срочно приезжайте, умирает женщина! Лежит без сознания. Помогите!»

Крик отчаяния был большой, а вот, что в результате вышло. Приехали на вызов и вместе с водителем пошли в дом. Уже на улице было слышно, что гуляют в этом доме крепко. Из открытой форточки неслись громкие звуки гармошки и развеселые деревенские частушки матерного содержания. По всем признакам в этом доме еще никто не умер, или наоборот сумел выжить. Гуляют от радости.

Заходим в дом. В прихожей навалены прямо на полу полушубки и шубы прямо с вешалкой, вырванной из стены вместе с гвоздями. По всей комнате как попало, разбросаны валенки, сапоги и различная обувь. Тут же хрюкают два поросенка, копошащиеся в наваленной одежде и что-то пережевывающие своими поросячьими челюстями. В углу этой бардачной комнаты за веревку была привязана коза, лакающая пойло из миски и навалившая по всей комнате козьи катышки. Из соседней комнаты доносились пьяные крики и веселое пение. Мертвыми здесь и не пахло. Пришлось мне прямо из прихожей крикнуть:

- Здесь есть кто-нибудь? – в тот же миг пение разом прекратилось и из комнаты вывалился, по всей видимости, хозяин дома.

- А, вы кто такие будете и как вы сюда попали?

- Скорая помощь, вы же сами вызывали, звонили по телефону и сказали. Что у вас умирает женщина…

- Что, я звонил… - в затуманенном алкоголем мозгу зашевелились давно пропитые остатки мыслей, - а, точно я звонил…, - вспомнил мужик, - точно жена умирает. Маня, где ты мое солнышко! Любимая моя, к тебе скорая приехала, - вдруг завопил он и стал всхлипывать, утирая, откуда невесть выступившие пьяные слезы, вместе с соплями, развозя их по лицу.

- Ну, ладно, показывайте больную, - попросил я его, - времени мы много тратим на пустые разговоры.

- Сей момент, доктор, она должна вон в той комнате лежать. Ей как плохо стало, мы ее в ту комнату и оттащили.

- Может, она много выпила, и поэтому ей плохо стало? - спросил я его.

- Да, вы что, она не пьет, ну может самую малость…. Так, эх, праздник. Грех не выпить, - сказал хозяин, открывая дверь в маленькую комнатенку, отличающуюся от прихожей лишь отсутствием поросят и блеющей козы.

На железной панцирной кровати лежало «солнышко», любимая жена Маня в ночной сорочке поверх байкового одеяла и громко храпела. В парах воздуха витал крепкий запах сивушных масел от чрезмерного употребления деревенского самогона и не переработанной натуральной пищи на полу, вышедшей изо рта больной не естественным путем. Отрыгала она изрядно, но убирать за ней никто не собирался.

- Тебя видно стошнило? – спросил мужичок, подскочив к кровати «больной» и начав тормошить ее. Манюня не подавала признаков жизни, продолжая крепко храпеть. Но тряска все-таки поспособствовала ее пробуждению. Она открыла свои мутные пьяные глаза и что-то стала бормотать. – Вот видите, доктор, она без сознания. Надо ей сделать уколы, померить давление и положить в больницу.

- Да, она, скорее всего пьяная, придется вам за ложный вызов «скорой помощи» платить штраф, - решил припугнуть его я. – Вон смотри, от нее несет спиртным за версту.

- Она, совсем не пьет, - продолжал упорствовать муж, - моя жена, в отличие от меня, употребляет самогонки меньше.

- Но ей видно и этого хватило… Смотри, видишь около кровати наблёвано?

- Это у нее язва, стошнило, бывает иногда, - и стал руками прямо загребать и собирать в помойное ведро остатки пищи.

От вида такого занятия, меня самого чуть не вырвало, но хозяин ловко все собрал и размазал блевотину по полу мокрой тряпкой. Вдруг из прихожей с громким повизгиванием ворвались два поросенка и начали активно слизывать «манюнины» пищевые остатки. С урчанием, отталкивая друг от друга, они быстро заполировали пол в комнате своими пятаками и, подняв морды, вверх стали ожидать от своего хозяина добавки, но тот пнул поросят под зад и выгнал их из комнаты.

- Доктор, ну помогите моей жене. Померьте ей давление и сделайте какой-нибудь укол, - стал он меня умолять.

Делать нечего, достал я аппарат для измерения давления и начал мерить. Давление было нормальное. Пульс ровный, хорошего наполнения, ритмичный.

- А сколько лет твоей жене? – спросил я у супруга, - уже на пенсии?

- Да, какая пенсия, ей то всего тридцать четыре года. Она еще совсем молодая. Трое детишек у нас, маленьких. Старшему только двенадцать лет, а младшеньким два и четыре годика. До пенсии надо еще доработать.

Взглянув, на это молодое создание, валявшееся на кровати в грязной ночной сорочке, из которой едва пробивались женские груди, с какой-то высушенной морщинистой кожей, можно было заключить, что Мане не меньше шестидесяти лет, а тут всего тридцать четыре года.

- Откройте глаза, - попросил я ее, к этому времени «больная» уже проснулась, но продолжала лежать с закрытыми глазами, изображая из себя смертельно больную пациентку. Мои попытки насильно раскрыть ей глаза ни к чему не привели. Маня сильно зажмурилась и ни на какие слова не реагировала. – Откройте глаза, - снова попросил я ее, - мне надо посмотреть ваши зрачки, - но та продолжала со всей силой сжимать веки.

- Вот видите, - встрял тут ее муженек, - она без сознания. Даже глаза не может открыть? Истинно больная. Надо госпитализировать в больницу. Боюсь, до утра не доживет.

- Я бы ее положил в больницу, но там сейчас врачей нет. Все гуляют, пьют как и вы, - пришлось мне соврать, - что они не люди?

- Нет, конечно, люди, - согласился со мной муженек, - всем надо отдыхать.

- Вот завтра, а лучше послезавтра, когда все придут в себя после праздников пожалуйста, приезжайте к нам в стационар. Вы, со мной согласны?

- Согласен, но вы сейчас доктор ее в сознание приведите…

- Это мы запросто, - и достал из ящика спиртовую укладку со шприцом и иглами. – Сейчас мы ей поставим хороший укол, она и в сознание придет и может даже сегодня продолжать с вами праздновать Новый год.

- Вот и хорошо, вот и спасибо, - рассыпался в благодарностях хозяин и стал трясти свою законную половину, - сейчас тебе доктор укольчик поставит.

Бедная Маня по всей видимости не слишком любила уколы и сейчас лежала, чуть приоткрыв глаза и наблюдала за моими приготовлениями. Я же специально выбрал потолще и подлиннее иголку, вытянул ампулы с анальгином и димедролом, наполнил лекарством шприц, а сам следил потихоньку за Маней. Она стала проявлять признаки некоторого беспокойства.

- Ну - ка, хозяин, переверни свою любимую на живот, - попросил я его, - сейчас в попу укол будем делать. От него сразу же станет легче. Должна и глаза открыть и в сознание придти. Проверено многолетней практикой.

Еще с институтской скамьи я знал, что инъекция раствора анальгина очень болезненна. Его надо вводить медленно и не глубоко в мышцу. С этой больной решил я поступить по-другому. Со всего размаха всадил ей шприц в задницу и с силой, надавив, поршень быстро ввел лекарство. От такой «терапии» больная сразу же открыла глаза, но когда стал ее переворачивать на спину поспешила сразу же глаза сильно зажмурить и продолжала симулировать из себя больную, находящуюся в бессознательном состоянии.

- Ну, ладно, есть у меня еще один хороший укол, - стал рассуждать я, - от него тоже быстро в сознание приходят и давление нормализуется. Ну, ка поворачивай муженек, обратно свою жену на живот. Будем продолжать лечение.

От моих слов наша Маня стала понемногу двигать руками и ногами. Глаза стали сами приоткрываться. Видно ей не очень нравились эти болезненные уколы. Я же решил еще поставить какой-нибудь витамин из группы «В», тоже очень болезненный и не причиняющий организму никакого вреда. Сделав очередную инъекцию, по той же методике добился я полного восстановления сознания нашей симулянтки.

- Ну, принимай, хозяин свою супругу в полном здравии. Видишь, как уколы помогли. Если опять станет плохо, то вызывай скорую, приедем еще парочку укольчиков сделаем. Ну, я думаю, Маняня больше не захочет уколов. Должны эти помочь, - с этими словами сел я в машину и отправился в больницу. Впереди меня ожидали еще несколько ночных вызовов, но обычных, будничных, уже без всякого криминала.

Так и закончилось мое первое дежурство по скорой помощи.

После года работы в районе, полученной специализации в Кургане по неотложной хирургии и приобретения определенных практических навыков, уже было проще работать в хирургии, легче находить контакт с больными. Да и все время мы больше пропадали в больнице, чем дома. Весь календарный месяц поделили на четырех хирургов. Дежурств на дому выходило всего одна ургентная неделя, но, в сущности, редко когда хоть один день обходился без вызова в больницу.

Вот и на этот раз, ургентного хирурга не оказалось поблизости, или он в этот момент оперировал, сейчас и не помню, но вызвали меня и доставили на скорой помощи, прямо в хирургическое отделение нашей больницы. Меня уже ждали, а дежурный фельдшер, увидев в дверях мою фигуру, с облегчением сказала:

• Ну, слава Богу, Сергей Степанович, мы уже и не знали, как с одним пациентом справиться. Орет благим матом, не дает сделать ему перевязку, да и к тому же пьяный!

• А, что случилось, - задал я вопрос, может и не стоило его, сюда сразу в хирургию тащить? Сейчас всех больных распугает….

• Да, его, пьяного тракториста, прямо из-под трактора «Беларусь» вытащили. Перевернулся на тракторе и стеклами кабины все лицо располосовал. В местном травмпункте сделали перевязку, да вот пока довезли, все кровью пропиталось. Пытались ему сделать повторную перевязку, без вашей помощи, но уж больно сильно кровь из раны идет. Побоялись, а вдруг там крупный сосуд поврежден, и придется шить, тут уж нам без хирурга не справиться.

• Ну, пошли, посмотрим, - проговорил я и пошел одевать халат, - там все для шитья готово?

• Да, мы давно все приготовили.

Из чистой перевязочной был слышен шум и голос хирургической санитарки:

• Угомонись, мужичок, че ты, слюни распустил, весь пол оплевал кровью. Ну, напился, так молчи. Вот шебутной попался! Орет, ругается, а потом после него здесь убирай…..

• Вы, должны мне оказать первую помощь и отпустить домой, - послышался голос потерпевшего.

• Тебе же сказали, что сейчас приедет хирург и окажет тебе первую помощь, - в этот момент я открыл дверь и вошел в кабинет, - вот и хирург прибыл.

На больничной кушетке, с полностью перебинтованной головой, сидело маленькое мужское создание. Мужичок, метр с кепкой, такой шибздик, от горшка два вершка. При виде меня, он вопросительно стал смотреть на меня и ждал, что же я сейчас с ним буду делать. Ну, а делать надо было. Вся его повязка действительно была полностью пропитана кровью, в области ушей, а свободная часть лица вся покрыта неглубокими порезами.

• Это, кто здесь не подчиняется медицинским сестрам, - как можно строже спросил я, - вы, что ли?

• Да, нет, я ничего, ну просто пошумел немного, а так ничего, делайте, что надо, да я разве против докторов, что-нибудь плохого имею.

• Ну, если не имеешь, то давай снимем повязку и посмотрим, что там у тебя с головой, - предложил я, - и сев рядом с ним, на кушетку начал разматывать повязку.

После снятия повязки, мне открылась ужасающая картина. Левое ухо почти полностью было срезано со своего основания и держалось буквально на одной мочке. Другое ухо также было повреждено, но больше было прикреплено к голове. Видно, когда трактор перевернулся, и разбились стекла в кабине, осколки стекла как бритвой срезали трактористу уши. Выход из этой ситуации был один, попробовать пришить ему уши, а там уж Бог, судья, приживутся они или нет. Да, к тому же кровь обильно сочилась из раны, и в любом случае надо было останавливать кровотечение. Другие порезы лица не требовали хирургической обработки. Просто их надо было обработать йодом и наложить давящие повязки.

• Вот, что тракторист, тебе необходимо сделать небольшую операцию, пришить обратно твои уши, вон посмотри в зеркало на свое отражение.

И вдруг нашего больного, как прорвало. Он не стал смотреть в зеркало, а вдруг вскочил на ноги и ринулся прочь из перевязочной. Стоящая в дверях палаточная сестра только и успела его перехватить. И откуда столько силы взялось в этом маленьком мужичонке. Я успел схватить его за руки, сгреб в охапку и потащил к кушетке. Но это деревенское чудо, стало еще сильнее вырываться, но куда ему против троих человек. Сумели его повалить на живот и зафиксировали у него ноги и туловище. Свободной оставили только голову, которой он начал вращать во все стороны, разбрызгивая капли крови по стенам. Тем временем я завернул ему обе руки за спину и придавил его всей тяжестью своего тела. Наш пострадавший внезапно затих, и «как раненый зверь» притаился, ожидая наших дальнейших действий.

• Ты, что хочешь без ушей остаться, - пригрозил я ему, - так мы быстро это тебе спровадим. Не успеешь и глазом моргнуть, вмиг их скальпелем оттяпаем. Будешь ходить, как Фантомас, только, что не зеленый.

• Да, я согласен, не режьте мне уши, я только боли сильно боюсь….

• Когда пьяный на тракторе ехал, чего ж ты ее не боялся?

• Так, то пьяный, а сейчас в хирургии страшно.

• Ладно, сейчас сделаю тебе анестезию и попробую тебе пришить уши, - и попросил у сестры, чтобы подала шприц с новокаином.

Во время анестезии, наш больной вел себя спокойно, когда же я начал пришивать ему левое ухо, вдруг стал вырываться из- под рук. Мне ничего не оставалось делать, как кулаком со всей силы двинуть его по спине. От неожиданности наш больной замер на несколько мгновений, а потом как заорал:

• Фашисты! Сволочи! Убивают! Помогите! Фашисты!

Мне ничего не оставалось делать, как наклониться к нему и, щелкая перед его глазами ножницами сказать:

• Еще, одно слово скажешь, чик и нет у тебя ушей. И скажу, что так у тебя и было, - сказал я и для верности еще пощелкал несколько раз перед его глазами ножницами.

После этого последнего предупреждения, наш больной уже не орал на все отделение. Только иногда, бормотал еле слышно, всхлипывая: «Фашисты, проклятые!». Хирургическую обработку я сделал полностью, пришил два уха и на удивление они прижились, и впоследствии не отпали от своего основания. Правда, немного нагноились хрящи ушной раковины, но в целом уши приросли к голове пациента.

Прошло несколько недель, после этого случая и вдруг заявляется ко мне на прием этот мужичонка и спрашивает: «Доктор, а неужели вы и в самом деле могли просто так отрезать уши?» Я ему ответил: «Отрезать, конечно, смог, но мне кажется, вам с ушами удобней ходить, чем без них? Не правда, ли?»

Мой пациент ничего не ответил, а молча вытащил из сумки бутылку водки, быстро ее поставил на стол и убежал прочь из кабинета.